Рукопись, найденная в Риме - Статьи - Пресса - Павел Егоров

"Рукописи не горят!" - оптимистично уверял герой Михаила Афанасьевича Булгакова. Тезис этот, конечно же, касается всей художественной продукции, в том числе и музыкальной. И значит, рано или поздно каждая нотная рукопись может дойти до адресата. Это очень хорошо, когда есть специально организованные смотры для демонстрации только что написанных музыкальных сочинений - фестивали "Варшавская осень", "Петербургская музыкальная весна" или "Звуковые пути", которые призваны знакомить слушателей с последними достижениями композиторской мысли. На них можно услышать самые новые музыкальные сочинения либо познакомиться с произведениями, недавно уже где-то прозвучавшими, но для данной аудитории еще неизвестными.

Так, на проходившем в нашем городе 13-м международном фестивале новой музыки "Звуковые пути" исполнение 52 опусов из 67 являлось мировой или российской премьерой. Среди них оказались интереснейшее сочинение сподвижника Джона Кейджа американца Мортона Фелдмана "Церковь Ротко", виолончельная соната ярчайшего представителя авангарда швейцарца Рудольфа Кельтенборна, Трио для кларнета, виолончели и фортепиано поляка Кшиштофа Мейера. Показывать музыку, практически не известную петербургским слушателям, - такую задачу создатель "Звуковых путей" композитор Александр Радвилович поставил уже на первом своем фестивале. И уже 13 лет он этому принципу не изменяет.

Конечно, в золотой фонд мировой культуры из всего этого изобилия войдут всего лишь несколько сочинений (каких - рассудит время), но и слушательский, и исполнительский опыт в результате таких фестивалей оказывается всерьез обогащенным.

В истории музыки имеются и иные примеры, когда гениальные создания мастеров самого высочайшего уровня не были востребованы при жизни их творцов, а премьеры состоялись через десятилетия, а то и столетия после смерти их авторов. "Высокая месса" Баха впервые была исполнена полностью лишь через 146 лет после кончины композитора, знаменитая "Неоконченная симфония" Шуберта - через 37 лет после смерти автора... А ведь это отнюдь не незрелые юношеские опыты, которых стыдятся и прячут в архиве или безжалостно уничтожают - это шедевры. Тут действительно поверишь Булгакову - не горят такие рукописи.

Совсем недавно петербургские меломаны стали участниками замечательного события: в Большом зале Филармонии впервые была исполнена фортепианная версия монументального сочинения Йозефа Гайдна "Семь последних слов нашего Спасителя на кресте". Просвещенный российский слушатель был знаком с симфонией, носящей такое название. Выполняя заказ одного священнослужителя, Гайдн написал 7 медленных оркестровых частей, которые должны были звучать после произнесения с соборной кафедры каждого из семи евангельских изречений Христа с нравоучительным комментарием. Предварялась эта своеобразная симфония драматичной интродукцией, а завершалась сценой землетрясения.

Вероятно, Гайдну очень хотелось, чтобы его произведение получило как можно большее распространение, и почти сразу же он собственноручно сделал два переложения своего симфонического сочинения - для струнного квартета и для фортепиано. Впоследствии композитор добавил вокальные голоса к имеющейся основе, создав, таким образом, ораторию.

Квартетный вариант редко, но все же звучал в концертных залах, но вот фортепианный до сего времени никому не был известен. Его открыл петербургский пианист Павел Егоров, обнаружив редкие ноты в одной из библиотек Рима. Егоров уже не раз знакомил слушателей с неизвестными страницами творчества великих композиторов - он первым исполнил "Восемь полонезов" Шумана и его же "Вариации на тему Шопена", весь альбом Брамса "Воспоминание о России", фортепианные квартет Малера и квинтет Свиридова. Но "Семь слов на кресте" выделяются своей масштабностью и сложностью задачи: в семи медленных сонатах передать состояние Иисуса, свершающего свой подвиг.

Бесхитростная и аскетичная музыка Гайдна необычайно трудна как для исполнения, так и для восприятия. В ней нет пианистических эффектов (за исключением сцены землетрясения), в ней, как говорится, "мало нот", но она наполнена глубочайшим внутренним содержанием, выразить которое может далеко не каждый. Павлу Егорову удалось держать полный зал в напряженном внимании почти полтора часа - в течение этого времени развертывалось гайдновское прочтение евангельской драмы.

Пианист вовлек слушателей в трудную, но благородную задачу по постижению композиторского замысла, приобщая аудиторию к высокой духовности, исходящей от этого произведения. Услышав впервые столь сложное для восприятия сочинение, публика внимала ему, затаив дыхание, словно находясь под впечатлением пасхальной проповеди. Впервые представив петербуржцам монументальное произведение венского классика, Павел Егоров еще раз подтвердил известную мысль: истинные шедевры за давностью не могут кануть в небытие.